Сонная лень проникала
во все щели, и  даже вездесущие кузнечики
молча попрятались в высоком бурьяне.

 Солнечная сторона парковки вымерла. При всей
спешки и занятости уже через пару минут нахождения на улице люди меняли быструю
деловую рысцу на неспешную перевалочку. Будущие пассажиры обреченно брели к
зданию аэровокзала, самоотверженно ловя ветерок от пролетающих мимо машин, и
обмахиваясь руками.

Воздух слоился
и ломался о выцветшие края небесной чаши. Каждый вдох этого крошева выжигал
легкие. Сознание блуждало в прохладных миражах.

 Никто не заметил, как этот густой зной соткал
двух мужчин.

От слоистого
жара отделились красивый курчавый юноша, лет пятнадцати и высоколобый старик в
очках.

 Они огляделись по сторонам, и присели на простую
деревянную скамейку. Фиолетовые кляксы от переспевших ягод живописно
расползались по непритязательному сидению, небрежно кинутому на наспех  вкопанные чурки. Время бросило ее в ажурной
тени тутового дерева, а потом забыло на два с половиной века.

Пришельцев это
не смутило, оба были заняты делом.

Юноша,
завернутый в белую простыню, что-то мастерил из пучка перьев. Старик внимательно
разглядывал пассажиров, поглаживая серебристую клиновидную бороду. Пронырливые
воробьи продолжали клевать упавшие ягоды в метре от ног, странной парочки – они
их совсем не боялись.

Ни простыня,
ни тройка кофейного цвета с широким шелковым галстуком впечатления на
окружающих не произвели. Мало ли у кого какой стиль.

Такси подняло
облачко рыжей пыли. Из машины вышел грузный усатый мужик в клетчатой рубашке и
белых шортах. Шофер вежливо придерживал дверь. Клетчатый расстегнул ворот и
нервно пробасил в салон: «Ну, чего ты возишься, давай быстрей, нам еще досмотр
проходить, сама знаешь – это часа два не меньше». В ответ послышалось
недовольное уканье. Клетчатый покраснел и начал обмахиваться белой шляпой. Рука
шофера услужливо подала бутылку минералки. Из салона показались длинные
стройные ноги в оранжевых туфлях. «Не дуйся, Пупсик, это всего лишь полет,
сейчас докрашу губы, и мы пойдем досматриваться. Клетчатый пошел пятнами: «Черт
бы побрал эти полеты».

Старик покачал
головой и вздохнул. Он снял очки и начал обреченно протирать их белоснежным
платком. Аккуратно причесанные седые волны даже не растрепались.

Юноша засмотрелся
на воробьев  и начал болтать ногами. Обвивающие
икры шнурки не давали слететь старым кожаным шлепанцам.

Народ
продолжал угрюмо тащиться в сторону аэропорта. Люди торопились, сталкивались,
переругивались, толкались у питьевых фонтанчиков и посылали по матушке
аэропорты, летчиков и конструкторов.

Длинная очередь на антитеррористический досмотр вываливалась из недр
досмотрового зала и нервно колебалась как змея, проглотившая мобильник

Стоять на жаре
никому не хотелось. Каждый старался подальше отодвинуться от соседа, но очередь
стискивала в своих объятиях как бабушка Карлсона. В этой дикой сауне плавились
мозги и горели предохранители.

Градус
коллективной ненависти к полетам давно покинул веселящие сорок и уже достигал
точки кипения.

Старик что-то
громко сказал юноше на непонятном языке, тот оторвался от пучка перьев и поднял
огромные голубые глаза, что бы взглянуть на это безобразие. Впрочем, он думал о
полетах, земное парня не занимало.

Пассажирский
модуль мягко опустился на камнем спекшуюся глину. Оттуда один за другим
повыскакивали подростки. Они собирались на ежегодную дискотеку «Лунатикофф».

Наперегидроленные
ирокезы выгодно смотрелись на фоне ржавой рабицы, ограждавшей взлетное поле. Они
весело рассматривали рекламных стюардесс на объемном плазменном экране и
делились фантазиями на их счет.

 Кто-то указал на скамейку.

 Пока старик рассматривал взлетающие лайнеры, и
что-то чертил в блокноте. Юноша встал на лавку, сжал в кулаках пучки перьев,
взмахнул руками и прыгнул.

Сила притяжения
победила. Из бурьяна во все стороны брызнули кузнечики, открывая взору
разноцветные крылья. Старик громко крикнул, бросил блокнот и поспешил на
помощь. Он подоспел вовремя. Ветер задрал простынь.

Толпа заржала.
Послышалось: «Придурки».

Старик громко
кричал и активно жестикулировал. Юноша стоял, потупившись, и потирал ушибленный
локоть.

 - Я же говорил, им уже поздно возвращать мечту
о полете.

 - Юноша отвечал робко, но громко (Циолковский
был глуховат) Ну, не все же одинаковые!

 - Ты что, не видел, для них это обуза.

Икар прикрыл
рукой лиловое пятно на тунике.

 - Ну, если хотя бы один будет рад, тогда
вернем.

Еще чуть-чуть
и глаза на мокром месте. Красавиц грек был молод и романтичен.

 - Наше время истекает, осталось 2 минуты.

Циолковский
растянул пиджак и ослабил узел галстука

Громкоговоритель
объявил:

«Обиляется
посадка на рейс Копьяр – Венера, пассазиров просим пройти к третьему выходу».

Народ
штурмовал маленький межпланетный катер. Каждый стремился утрамбовать уже
прошедших в салон, чтобы освободить квадратный метр пространства для себя.

 Сидящих едва не размазывало по иллюминаторам,
а в люк продолжали входить люди. Контролер истошно вопил о необходимости
предъявлять билеты. Ирокез пользовался Клетчатым как тараном.

Циолковский развел
руками. Он еще при жизни разочаровался в цивилизации, но такого он ожидать не
мог.

Грустный Икар обреченно побрел к горизонту. Когда очертания стали
туманными, он остановился. Точнее -  завис в воздухе, как полу сдувшийся гелиевый
шарик, который не знает летать
ему или падать. Он вспомнил про Циолковского и обернулся - старик степенно
шагал мимо воздушных такси.

Да шут с ним,
с Циолковским. Возле скамейки, из примятого Икаром бурьяна вылез мальчишка лет
пяти. Обычный мальчишка. Русый, сероглазый, в комбинезоне с биорегуляцией. Он
поднял брошенные перья.

«Обиляется
взлет катера Капьяр – Венера».

 - Я лечу с вами, лечуууууу-у-уууураааааааааааааааа.

Пацан запрокинув
голову несся по дороге. Он смотрел ввысь и махал руками. Запыхавшийся и
счастливый он поднял блокнот, брошенный Циолковским.

Обратный
отсчет замер на двух секундах.

Очередь на следующий
катер неожиданно улыбнулась.

 - Я же говорил, что еще не поздно, ведь,
правда, еще не поздно, не поздно!?

Старик
улыбался в усы. Он снял очки и вспомнил свои мечты.

Ученый взял
Икара за плечо, и они растаяли в клубах раскаленного воздуха. Истекли два часа,
отпущенные Всевышним на возрождение мечты. Они существуют в мечтах о полете. Каждые
сто лет им выпадал шанс отодвинуть свой уход в небытие.

Братья
Райт,  принесли по 5 секунд, Армстронг –
19, Королев и Гагари 2 минуты, итого 2 минуты 34 секунды.

Полет
нормальный.

Гениальный
конструктор сжимал в руках старинный потрепанный блокнот с обычными расчетами
простых авиадвигателей и перьями между страниц - талисман из далекого детства.

2 минуты 40
секунд…

Конструктор
верил в свою мечту…