"Хозяйка Медной Горы — хранительница драгоценных пород и камней,
иногда предстает перед людьми в виде прекрасной женщины, а порой — в виде
ящерицы в короне. Происхождение своё ведёт, скорее всего, от «духа местности».
Существует также гипотеза, что это преломленный народным сознанием образ богини
Венеры, знаком которой на протяжении нескольких десятков лет в XVIII веке
клеймилась полевская медь". (Википедия).

Образ Хозяйки Медной горы известен нам
больше всего из творчества Павла Петровича Бажова, его цикла сказов,
объединенных образом Малахитницы. Он состоит из сказов «Медной горы Хозяйка»,
«Приказчиковы подошвы», «Сочневы камешки», «Малахитовая шкатулка», «Каменный
цветок», «Горный мастер», «Две ящерки», «Хрупкая веточка», «Травяная
западенка», «Таюткино зеркальце».

Образ Хозяйки сразу запоминается теми, кто ее увидит. Коса у нее ссиза-черная и
ровно к спине прилипла, а не болтается, как у обычных девушек. На конце косы
ленты – не то красные, не то зеленые, прозрачные и на ветру позванивают, будто
медные.

Роста она небольшого, хорошо сложена. Платье на ней из шелкового малахита –
есть такой камень – на глаз как шелк. Платье это может менять цвет: то блестит,
будто стекло, то полиняет, то алмазной россыпью засверкает, то скрасна медным
станет, то зеленым шелком.

Повелевает Малахитница ящерками: и зелеными, и голубыми, и синими, и
коричневыми, и песочного цвета с золотыми крапинками, и цвета поблекшей травы,
и узорами изукрашенными. Ящерки ей служат: на стол накрывают, еда обыкновенная,
питье не хмельное, а силу придает. И сама Малахитница может оборачиваться в
ящерицу с зелеными лапами, черной полоской по хребту и с человечьей головой.

Скучно, видно, ей одной в подземелье, вот
она и взяла себе в подруги Степанову дочь Танюшку, рукодельницу на диво,
которая шелками портреты вышивала: сразу двух девиц в малахитовых платьях люди
видали.

Может любую руду обратить в пустую породу, в обманку.

Слезы ее превращаются в редкостный, дорогой камень – медный изумруд.

У нее под землей большие комнаты, стены у всех разные. То все зеленые, то
желтые с золотыми крапинками, с цветами медными, и синие тоже есть. А мебель из
меди. Любимая комната у нее – стены малахитовые с алмазом, а потолок
темно-красный под чернетью, на нем медные цветы.

Баня есть. Устроена, как обычно, но всё каменное: и полок, и ковшик. Только
веничек – березовый.

Есть у нее и сад. Деревья высоченные, но каменные. Мраморные, из змеевика, но
живые, с сучьями, с листочками, от ветра покачиваются, и шелест этих листьев
похож на рассыпавшуюся гальку. Трава тоже каменная. Синяя, красная, разными
огнями горит. Солнышка не видно, но светло, как перед закатом. Между деревьями
змейки золотенькие шмыгают, от них и свет. На большой поляне черные кусты, как
бархат, на кустах большие зеленые малахитовые колокольцы, и в каждом звездочка,
звездочки тихонько позванивают, а над цветами пчелки золотые, как искорки,
летают.

Мастерам подсказывает, где искать камень, пригодный для воплощения в
жизнь заветной задумки, либо просто приносит и ставит камень перед ними ее рука
– девичья, с кольцом на пальце, гладит незримо по плечу при правильном выборе.

За смелость одаривает парней, так, Степану за то, что не позарился на богатства
и не променял свою Настеньку «на каменну девку», дарит большую малахитовую
шкатулку с женскими украшениями. Шкатулку ту пытались похитить, да только при
взгляде на нее у лиходеев глаза обжигало.

Данило-мастер, что задумал сделать каменный цветок, после встречи с Хозяйкой
вкус к жизни потерял.

Злых да нечестных она наказывает: от лютого приказчика одни подошвы остались.
Да не сразу Хозяйка свой приговор вершит: даже самых лютых злодеев сначала
предупреждает. Кто хоть немного стыд имеет, в живых остается. Пулей ее не
убить: пульки ловит рукой да обратно бросить может. Холуев бессовестных
высмеивает: медные изумруды, им данные, в экскременты обращает. Может плюнуть
рудой из зеркала в ответ на бесстыжие слова холеной раскормленной барыни.

А вот маленькой Таютке-сироте зеркальце каменное дарит – жалеет ребят, видимо,
самой матерью быть не довелось.

«Худому с ней встретиться – горе, и доброму – радости мало», - пишет Бажов.